Зал мал и на всех поверхностях ютятся свечи. В углу примостились две гитары, джембо, тамбурин и маракасы. Третью гитару принесли мы.
"Шут, Шут! Ты пришёл! Как я рад! Ты ведь споешь свое?!" - Сашка бросается ко мне из глубины импровизированной сцены. Это он все устроил. Голос, по иронии, я посеял ещё по дороге, простудившись, но деваться уже некуда.
Вокруг полумрак.
"Эй, нам бы отрепать. У нас ведь перебором последний припев?" - мы уходим в коридор, ещё более тёмный и гулкий. За то хорошая акустика.
Песня написана четыре дня назад. Аккорды подобраны день назад. Первая спевка была три часа назад. К чертям.
Двери открываются, заходят люди. Откуда они все? Откуда они меня знают?
Как много человек из труппы. Будет тепло. Уже тепло.
Товарищ с тамбурином жмет мне ладонь, представляется Егором. Киваем. О, Мери пришла, привела братца.
Теру, Вольф, Аня... Зал теснеет.
За стеклами кружит метель. Я пою в окно.
"Ноябрем заметает ночь, дальним светом слепящих фар. Вальсом кружится у дверей, оседает на рукавах.."
Ноябрь почти отошёл. А ощущение зимы пришло уже давно. Пятиминутная готовность до начала вечера.
Рассаживаемся.
Саня, он же Шварц. Какой человек, какой голосище!
Ксения Нор, ребята поющие реггей...
За минуту до нашего выхода я срываюсь и прошу Саню переставить нас на позже. Природа зовёт.
В поисках ближайшего Бургер Кинга пропускаю все выступление Герра и влетаю обратно на конце последней песни, своей же. Умелец.
Странно со сцены слушать свои тексты. Дико.
Бросаю пальто на стул, беру микрофон и честно сообщаю народу, что связки мои меня оставили.
Матерюсь в этот же микрофон на потерянный листок с аккордами. Зал понимающе ржет.
Выдохнуть.
"Ноябрем заметает ночь, дальним светом слепящих фар..."
Послание ныне звучит воочию. Мэл и Фло сидят на первом ряду. Улыбаются. Тепло.
Последний звук затихает, но я, как обычно, не помню конца выступления. Кажется свистят. Кричат.
Помню, после, Мэри подбегает ко мне, прижимается, говорит какие-то то слова, я держу её за трясущиеся от всхлипов плечи. Плохо соображаю. Беру за руку, веду к рюкзаку и прекращаю рыдания вливанием последнего глотка мятного ликера. Потом меня обступают...
Герр рассказывал, уже на трезвую голову, что теперь все просят студийку.
Будет студийка. Куда я терперь денусь.
Привет, Терри. Привет. Я тянусь.