Забыл на работе ключи. Пришлось возвращаться. Понял, что потерял день. С досады на обратном пути, прямо в вагоне достал молескин и карандаш. Стал зарисовывать кое-какие детали.
Вошла девчушка. Лет 13. Джинсы рваные, с претензией на крутость, но стирали их давно, толстовка тоже мятая, материнской руки там не было приложено. Тоннели в ушах, кепка назад и косички, дико к этому облику примкнувшие.
Это я, конечно, все не сразу увидел. Мне до неё дела не было.
Я в наушниках и в набросках вообще бы её в упор не заметил. Но она села рядом. И со всей детской непосредственностью и интересом уставилась мне под руку. Повернулся, заметил невольно, что глаза у неё серьёзные слишком для её возраста. Посмотрел в упор. Она потупилась. Я улыбнулся и продолжил черкать.
В вагоне было не особо людно. Парк мне все равно бы не обломился, ибо, ещё холодно и уже ни черта не видно. Потому мне было плевать, где заниматься тем, чем хочется.
Меня робко дернули за рукав. Обернулся, вытащил наушник. Услышал:
- У вас мелочи не найдется?
Что-то у неё стряслось, подумал. Такая бы не попросила, просто так. Только вот почему у меня то?
Полез в карман и с горькой улыбкой достал оттуда два евро. Мелочь - да разве она поможет. Все на метро спустил. Наличности вообще не было.
Покачал головой.
Она стала ужасно грустной. И какой то обреченной в своём смирении с тем, что я просто один из тех, кто ей не поможет. Теперь в карман полезла она, наскребла гость медяшек, пересчитала. Были там крохи. ( Уверен, она это делала сегодня много раз, в надежде, что число монет может измениться.)
Сунула руку обратно с ещё большей печалью. Но продолжила ехать рядом. В блокнот не глядела, да и я не мог больше сделать штриха.
Захотелось рычать. Вытащил второй наушник.
- У тебя случилось что-то?
Мотание головой из стороны в сторону.
-Точно?
Очень неуверенный кивок.
Ещё и гордая.. Я решил не думать, чтоб не быть задетым её горем, тем более пришло время выходить. Кинул блокнот в рюкзак, вышел и двинулся к лестнице. Она нагнала меня почти у самых дверей. Остановился. Молчит, но не уходит.
- Ты голодная что ли? Или стряслось все таки что?
Я знал, что "стряслось", но на "голодную" она отреагировала полными надежды глазами.
- Вы можете меня покормить? - тихо и очень испуганно.
- Пошли.
Я вышел с ней из метро и направился в Биллу. Она плелась справа.
Я злился и не понимал, что заставило мелкую оборванку подойти к подозрительному типу, да ещё и потащиться следом. Там ведь были и сердобольные бабульки и матушки с детьми. Бесстрашная видимо. Видимо не часто её мотает. Тех, кто привык выпрашивать - сразу видно. Она даже не удосужилась поинтересоваться, куда мы идём. Мало ли кто я.
Я был предательски рад, что она не говорила, что там у неё. Вряд ли я смог бы помочь. А если спрашиваешь - обязан вмешаться. Но перестать думать я не мог.
Может обидел кто. Может родители пьют и бьют. Может из дома сбежала, может...
Шли вечереющими тёмными дворами. Она поглядывала на меня с опаской из под своей залихвацкой кепки. Значит мозг то есть все таки.
- Не бойся, я не маньяк. В подворотню тебя не потащу. Помочь тоже смогу вряд ли. Тем более ты молчишь, как рыба. А вот накормить - накормлю. Вон, магазин.
Мы зашли в гипермаркет.
- Что будешь? Хлеб будешь? Молоко? Сосиски? Шоколад?
Она на все пожимала плечами, не решаясь согласиться. Я набрал ей корзину еды и пошёл на кассу.
Вспомнил по пути Грина, пришедшего к нам с пакетами жратвы, когда в доме не осталось крохи хлеба, а в кармане копейки денег.
Вручил ей пакет.
Глаза у неё поплыли.
Ну вот этого мне, блядь, ещё не хватало. Прекрати. .
- Не реви, ешь. Тут дня на три.
- Спасибо...
- Зовут то как?
- Лиза...
Я откупится от её неизвестного горя едой. Но отчаянно верил, что хоть чуть чуть, хоть чем то...
Подумав, сунул ей в руку "тройку", вдруг ей еще обратно ехать куда. Там поездок пять есть вроде...
Она шла со мной до светофора, пакет лупил по худющим коленкам. Видно было, что ей хотелось побыть подольше. Что я стал вмиг воплощением сильного, большого и надёжного. От этого было ещё паршивее. Хотелось сбежать.
Светофор велел стоять. Мы стояли.
- А что ты рисовал? : вдруг вырвалось у неё, будто помимо воли. Я помог ей, я был другом. Она скакнула на "ты"
- Окружение. Вагон, людей, то что за дверьми.
(По крайней мере, я планировал все это, но она пришла в самом начале и спросила про эту свою мелочь...)
- Аааа.. Здорово...
- Не шарахайся одна в темень, Лиза, слышишь? Проводить тебя?
- Не.: снова отрицательное мотание.
Может и некуда было её провожать. Но я не мог её забрать к себе, потому и спросить не мог.
Мы разошлись на том же светофоре.
Она неловко ткнулась мне лбом в рукав и быстро зашагала в другую сторону.
Я пришёл домой на деревянных ногах.
Потом понял, что не сказал своего имени.
Дьявол. Пусть этот пакет с едой у неё, хотя бы не отберут какие нибудь уроды, которые в её жизни однозначно присутствуют.
Москва, не обижай своих детей, слышишь!

Постриг Чудо по её просьбе. Только сел в ночь за стол - пришла.
Теперь у неё карэ с асимметрией, с названием "Шут так видит". Видно тоже вспомнила прошлый год.
Сожрал тонну шоколада и выпил галлон кофе.
Закончил второй лист к рассвету. Будильник проорал 8.
Поймал на кухне сонную Ч. за завтраком, развернул полубоком, глянул в наброски, проматерился, стал править линии. (Как же проще, когда видишь, а не тащишь из головы.)
Получил ещё чашку кофе. Отправил на работу.
Надо бы в Леонардо сгонять. Клячки нет, без неё плохо.
Сюжет не влазит в задуманные объёмы. Режу.
Один выходной остался. Нельзя его потерять. После работы, как практика показывает, я - труп.

Я опять продолбал будильник.
Сожрал батончик протеина. Выпил литр кофе, чтоб глаза просто открылись. Солнца нет. Небо похоже на нестиранную половую тряпку. Я, кстати, тоже.
В метро такая толпа, будто народ прячется от воздушной атаки.
Отоспаться в выходные надобность, хоть и непозволительная роскошь. Иначе я обрасту не только листами бумаги, огрызками проводов и пустыми чашками, но и глюками, которые начинаются по статистике с пятого дня отсутствия нормального сна.
P.S: ах, да. С первым. Меня, дурака и всех сопричастных.

Шесть с половиной часов за карандашом, не разгибаясь, как с куста. Большой когнитивный диссонанс.
Я бы пошутил насчёт покусавших меня личностей, но личности в другом конце России. Тянуться далековато. Значит, это не воздушно-капельная зараза.
Сна ни в одном глазу.

Проснуться за столом, лицом в листы, от шлепнутой рядом чашки кофе и рассветного бреда.
Увидеть в твиттере неоконченный манускрипт Кия.
Поймать на рандоме плеера в метро Kimi he no Shudaika.
Там, где твоё перо чертит рамку чистовика, а мой карандаш черкает и правит строчки, там, над нами светлеет одно небо.
Кий, слышишь, никогда не прекращай рисовать.

Денееек.
Получил шикарный перевод Тутора.
Устроил себе пленэр. Выбрался к реке писать. Заморозил пальцы. Отснял охрененный закат. Вернулся...
Дома квартирная хозяйка с сыном и новостями. Завтра припрутся какие то левые соседи. 30 они уже въедут. Уже блядь, прекрасно. Хозяйка остается ночевать. Тоже счастье особого сорта. Но апофеоз - пьяная в драбадан Чудо с корпоратива, которую ближе к 23:00 почти вносит к нам домой Настасьин муж. Сука.
Поубиваю нахрен в понедельник всех ответственных за эту прелесть.

" Some true, some shot, some wild, some caught, some borne, some tough, some cruel..." (c)
---
Тирания, рабство. Связка Кано-Иса.
Зло не дремлет в темень, шастает по снам. Скомкано пространство, смерть верстает список, здесь не будет тени белого пятна.
Каин выбран, мечен, Каин не раскаян, Каин сам не знает, что его ведёт.
Кинь-ка плащ на плечи, здесь весна такая, воздух рассекает вой, да снег с дождем.
Выяви генезис, возвратись к истокам.
Над пентаклем время совершает круг.
Под какие песни празднуют жестокость?
Ты их знаешь, Каин. Начинай игру.
Древние обряды, гулкий глас варганный, оберег на нити, чуешь эту нить?
Старые баллады, старшие арканы.
Если есть хранитель - есть и что хранить.
Кто- то будет жертвой рунного скрещенья, кто- то станет песней, кровью заплатив.
Целься лучше, Каин, все твои мишени - строчки и куплеты, ноты и мотив.
Хей, кто хочет слушать? Здесь вам будут рады. Детка, брось - ка камни, и садись к огню.
Время прячет души в старые баллады. Загляни в глаза мне, я тебе приснюсь.
Криптошифр на коже, стрелки циферблата, ящичек Пандоры, механизм греха...
Кто-то будет третьим, кто-то станет пятым, Кто-то все изложит в прозе и стихах.
Гальдрастав. Оракул. Заточенье. Вето. Рабство добровольно, я тебя не звал.
Выдох. Следуй Знаку. Наблюдай за светом. Следующий Каин.
Вдох. Четыре... Два...

25.03.2016

В переходе на кольцевую заполночь народа уже мало. Тащусь по эскалатору, сбросив с плеча рюкзак, облокотившись на поручень. Смена кончилась. Упасть лицом в подушку - единственное настоящее желание.
В пустых наушниках, нацепленных на башку, похрипывает движущийся массив, даже плеер включать лениво. Оркестра внутри хватает.
Она скачет ступень- через три против хода движения, задыхаясь, отчаянно вскидывая руками, а за тем обрушивается мне на спину: "Шуууууут!!!"
По обезьяньи обхватив бедра ногами, цепляется за шею, со всей детской непосредственностью подростка. Сколько ей? 15? 16? Когда я её видел в последний раз? Как она меня узнала? Что делает так поздно в центре у вокзальной площади? Ну и напугала же.
Первым порывом чуть не скинул внезапную ношу на каменные плиты, остервенело ища в кармане, что поострее. Реальность делает нас оскаленными к проявлениям радости.
Отдираю от себя, ставлю на ноги.
Совсем не выросла. Достаёт подбородком мне до груди. Ещё и постриглась так, что волосы торчат во все стороны рыжим ежиком.
"Как ты, малявка?"
Рассказывает про какие-то вписки, скитания, про то что отец опять пьёт, про то, что в школе новая отвратительная руководительница и что теперь уж точно не видеть ей хороших оценок за год...
Захлебывается.
"А ты куда, можно с тобой?" Во взгляде столько наива и надежды, что я непременно заберу её куда подальше. Как раньше. Хотя тогда самому было некуда.
Льнет. Дергает за пряди, "оброоос", тянет любопытные пальцы к перу у горла. Стоп, девочка. Это нельзя. Отвожу её руки.
"Со мной? С ума сошла?"
Глаза её тухнут, но вера ещё теплится.
Гортань перехватывает.
Сумбурно пытаюсь узнать, что она здесь забыла в такое время. С гордостью сообщает, что только что приехала зайцем, элекричкой из Подмосковья, с какой то там очередной бродяжной тусовки. Вытягивает шею молодым петушком: *Вот я какая, смотри, совсем взрослая. Не подхожу разве? Разве нет во мне достойного твоего уважения безумства?..*
Пахнет от неё чужими сигаретами ( я уверен - чужими, бил когда-то по рукам, выбрасывая в окно тлеющие окурки) и угаром юности.
Ей ужасно хочется, чтоб я её отругал, нарычал, применил силу, которая "мненевсеравно". Потому её рассказ пестрит подробностями, должными меня разозлить.
Я лишь мотаю головой в неодобрении, беру за худенькие плечи и чувствую себя ужасно старым, сажая её на поезд в противоположную мне сторону.
Пальчики все ещё цепляются за рукав, когда голос без эмоций объявляет следующую станцию. Она уезжает прижимаясь лбом к стеклу почти пустого вагона, смешно и отчаянно расплющив по нему ладони.
...Обезьяний детеныш.
Домой перестаёт хотеться прочти сразу.
Тянусь к телефону. Стоит только написать по паре адресов и можно петь и пить до хрипоты, чтоб с красными глазами плестись утром открывать бар. Но что то разворачивает меня обратно.
В вагоне тихо. Слишком. Я добираюсь до нагрудного кармана, нажимаю на рандоме кнопку "плей" и в ушах голосом Васильева колотится:
"Выпусти меня отсюда! Выпусти меня отсюда! Выпусти меня отсюда..."

Ну и про голоса. Можно петь. Можно просто щелкать пальцами.
------

Зрачки сужаются печально, веки в ссоре со сном. Поставить в тёмной кухне чайник, дым пуская в окно.
Меня опять нашел сегодня твой психованный цирк, здесь сам смотритель преисподней бросит в воду концы.
Мне нужно как-то с этим жить, я отрезаю с колпака бубенцы.
Да, с головой моей кердык, но разве это резон, так вербовать в свои ряды, как забирают в СИЗО?
Ваш ордер явно не от рая, что же я совершил? Они мне что-то затирают про продажу души, суют какие-то бумаги, колят палец, говорят "распишись".
Я их гоню, я в этом профи, но они входят в щель и подают мне мой же кофе. (охерели вообще!)
Ухмылка губ под капюшонами лоскутных плащей,
советы брать с собой поменьше вещей.
У них там скоро будет шоу и им нужен свежак, я подхожу, мол, хорошо для фуэтэ на ножах. Они блокируют проем, чтоб не пытался бежать, с восьмого больно, говорят, этажа.
И я смиряюсь, пью баланду, опускаюсь на стул, и без прочтенья прижимаю пальцем палец к листу. Здесь мелким шрифтом всякий бред по отношенью к Христу, но мне плевать, кто там стоит на посту.
Вдруг все внезапно исчезает, стены рушатся в бок. Картина мира оползая стрелки крутит в клубок. И та же кухня, тот же чайник, и минуты к утру. И я стою, боясь узреть в квартире собственный труп, но руки ноги вроде целы, значит время продолжает игру.
Плетусь, кидаю свой блокнот в дорожный старый рюкзак, сползаю медленно на дно и закрываю глаза.
Там на столе билет на поезд, но не ясен вокзал. Наврядли можно тем же рейсом назад.
Но это после. В перспективе освежающий душ. И можно петь под нос мотив, и брить виски на ходу.
В холодной ванной, вытирая дланью мокрою лоб, в оцепененьи замираю, утыкаясь в стекло. Он сверлит взглядом, кой не нужно дополнять грузом слов, кивает за спину, мол, "время пришло".
Ну здравствуй. Сдался я тебе, с таким-то списком ролей. С шестого мой сосед амбал, тот будет явно позлей. И наркотою торговал, и поболтался в петле. Найди себе кого получше в чертов кардебалет...
(на фоне душного дурмана звонко щелкает плеть)
Он гасит свет и произносит: "Алле!"
21.03.2016

И вместо сна уйти курить на тёмную кухню.